Обитель Джека Потрошителя - Страница 19

Подругу переубедить мне не удалось, хотя о своем желании поставить в известность милицию она вроде бы позабыла. Перед уходом она взяла с меня честное слово, что я не стану вмешиваться в расследование. Естественно, я ей пообещала, не забыв скрестить за спиной пальцы. Наташка, конечно, моя лучшая подруга, но все же не папа с мамой, чтобы запретить мне заниматься тем, что я считаю нужным. Да и папе с мамой, сомневаюсь, чтобы такое удалось. Я уже большая девочка. По крайней мере в смысле возраста.

Наташка, очевидно, чуяла подвох с моей стороны, потому что сильно сокрушалась над тем, что не может остаться сторожить меня и дальше, – им с Юркой предстояло забрать заказ из салона стройматериалов, сделанный на прошлой неделе. За вожделенными обоями с каким-то новомодным орнаментом Наташка охотилась несколько месяцев, «доставая» менеджеров магазинов полюбившейся картинкой из французского каталога. Теперь, когда уникальные обои дожидались ее на складе, а Юрка – в заранее условленном месте, Наталья не смогла устоять перед соблазном и не помчаться за вожделенной деталью украшения интерьера. А потому была вынуждена поверить моему честному слову.

Стыдно признать, но обещание свое я нарушила сразу же, как только за Наташкой захлопнулась дверь моего подъезда. Ну какая может быть для меня опасность, если я всего лишь поговорю с теми, кто знал убитую девочку из театра? Вдруг я обнаружу что-то, о чем еще не знает милиция? Вдруг мне повезет больше, и я смогу вычислить опасного маньяка? Точно помню: в одном из любимых мной детективов говорилось, что свидетели охотнее делятся своей информацией со случайными людьми, а вовсе не с представителями закона.

Как жаль, что тогда я еще не понимала: детектив и реальная жизнь – это две большие разницы.

Глава 7

Главный вход оказался заперт, и мне пришлось обойти здание театра кругом, чтобы обнаружить неприметную дверь служебного входа.

По моим представлениям, в утренние часы в театре должно было быть тихо и малолюдно, но оказалось, что за кулисами идет весьма активная жизнь, понятная только посвященным. Поднимаясь по лестнице черного хода, я услышала льющуюся откуда-то из глубины здания музыку. Это был «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик» – одно из немногих классических произведений, которое я узнала бы в любой ситуации, хотя сейчас вальс звучал несколько необычно, отдельные фрагменты повторялись снова и снова. Очевидно, шла репетиция оркестра. На знакомую мелодию накладывались и другие – отчетливо слышалось пиликанье скрипки, которое временами заглушала бравурная музыка какого-то марша.

Направляясь сюда, я рассчитывала наткнуться на какую-нибудь словоохотливую старушку из обслуживающего персонала, глазастую и наблюдательную, из тех, что всегда все знают даже раньше, чем что-то происходит в действительности. Сплетни – лучший источник информации. Так подсказывал мне мой опыт сыщика, почерпнутый, правда, из детективных фильмов и книжек. Но, как нарочно, никаких старушек мне на пути не попадалось. Лестница была пуста, и я поднималась по ней все выше в полном одиночестве.

Глаза не сразу привыкли к полумраку просторного вестибюля второго этажа, и вначале я услышала голоса. Две молоденькие девушки негромко переговаривались возле широкого оконного проема, свет из которого делал их похожими на две нарисованные черной тушью фигурки, не позволяя различить черты лица и цвет одежды. Одна из девушек ловко взобралась на широкий подоконник, вторая продолжала о чем-то говорить вполголоса, но очень горячо и эмоционально. Я с удовольствием бы послушала, о чем они говорят, но расстояние между нами было слишком велико, и я не смогла разобрать ни слова.

Из-за одинаковых причесок – аккуратных тугих пучков высоко на затылке – девушки казались похожими друг на друга, как сестры-близнецы. Обе они обладали особой грацией, свойственной только профессиональным танцовщицам, но были все же слишком юными, чтобы я могла с уверенностью причислить их к взрослой балетной труппе. Скорее всего, передо мной были всего лишь ученицы. Это можно было считать удачей, ведь Наташка сказала, что убитая девочка занималась в хореографическом классе при театре.

– Ты, что ли, новенькая? – окликнул меня сзади капризный тонкий голосок. Засмотревшись на двух юных балерин, я не услышала, как ко мне подошла еще одна девушка. Она выглядела еще более хрупкой, чем те две, у окна, и была похожа на голодающего кузнечика. Стянутые на затылке блестящие волосы плотно прилегали к голове, кожа на заостренном большеглазом личике показалась мне чересчур бледной. Весь вид девчушки почему-то вызвал у меня чувство жалости.

– Ты ко мне обращаешься? – спросила я слегка растерянно.

Девочка усмехнулась слегка презрительно и повторила намеренно громко:

– Тебя прислали вместо Мейзель?

– А кто такая Мейзель?

Вопрос уронил мой рейтинг в глазах юной балерины еще на несколько пунктов.

– Ах да, – проговорила она с легкой досадой, – откуда тебе знать о Лие. – Она смерила меня скептическим взглядом с ног до головы и протянула: – И где тебя только откопали?

– В каком смысле?

– Ты что, совсем тупая? Из какого ты училища, спрашиваю? – резко сказала девочка.

Ее тон задел меня за живое. Я заметила, что девушки возле окна замолчали и теперь с интересом следили за нашим разговором.

– Похоже, у тебя проблемы с весом, – тем временем продолжала девица.

Отступив на шаг в сторону, она склонила набок голову и прищурила один глаз. Не успела я опомниться, как она подскочила ко мне и принялась ловко расстегивать пуговицы на моем пальто. Я оцепенела. Быстро справившись с застежкой, эта ненормальная распахнула полы пальто, придерживая его двумя пальчиками. Странно, но от ее взгляда я почувствовала себя голой в мужской бане, хотя, естественно, была полностью одета.